Источник знания

Главный труд Иоанна Дамаскина, «Источник знания», напоминает своим составом «Энциклопедию философских наук» Гегеля. Первая часть труда посвящена аристотелевским понятиям и их применению в богословии. Иоанн Дамаскин тщательно отделяет философские определения терминов от их же определений в искусствах, в грамматике или в риторике, проясняя, что философский термин одновременно показывает вещь и указывает на то, что сама вещь может рассказать о себе. Пусть «вещи» и «слова» говорят о себе наперебой, объясняя свои названия, — важно, чтобы мы их называли вежливо и правильно, не конфузясь и не промахиваясь. Искусства слишком разговорчивы в сравнении с философией, способной помолчать перед вещами, и дождаться, когда слова сами расскажут о своих отношениях с вещами. Вторая часть труда — изложение ересей, которые понимаются как профанная история человечества, в отличие от священной истории. Слово «ересь» буквально означает философскую школу в самом общем смысле, в диапазоне от того, что мы бы объявили «умонастроением» или взглядом на мир — до организованной системы институтов. У Иоанна Дамаскина ересь — это то, что мы бы поименовали «духом времени» или «эпохой» или «важным периодом». Дамаскин говорит о малоизвестных ересях кратко, как мы кратко говорим, скажем, о «ревущих двадцатых» или «шестидесятничестве» — достаточно быстрых определений, потому что развернутые мало что к этому прибавят. Интересно, что Иоанн Дамаскин подробно повествует о «массалианах», монахах, которые не работали, но считали, что молитва им автоматически принесет все блага: вероятно, он видит в них карикатуру на настоящих иконопочитателей, решительных и всегда связующих молитву и обет, права и обязанности. Также Дамаскин рассуждает об исламе, победившем в его стране: слишком для него говорливы приверженцы новой религии. Наконец, третья, самая важная часть труда, в четырех книгах — систематизация догматов. Догматы включают в себя не только необходимые положения христианской веры, но и естественно-научные, исторические, психологические знания. Иоанн Дамаскин, как и в проповедях, отправляется от простых слов, найденных в Библии: если в Библии присутствуют слова «век», «солнце» или «сновидение», то необходимо их объяснить. Если с чем сравнивать изложение веры Иоанна Дамаскина, то не с позднейшими богословскими суммами западной схоластики, а с энциклопедическими словарями. Только поэтика здесь другая, чем в привычных нам словарях: не развертывание определения, а напротив, свертывание определений внутрь учения, изложенного строгими аристотелевскими терминами. Можно сказать, Дамаскин выступает здесь не как лирик, свободно развивающий готовые темы, но как драматург, подводящий разные тематические линии и мотивы к ясно увиденным драматическим моментам.