Рубежи теории права

Как показывает книга Уильяма Эскриджа об отношении к гомосексуалистам в американском законодательстве, их продвижение к получению статуса полноправного гражданина, как и в случае других непопулярных групп, больше зависело от их собственных усилий и от действия глубоких общественных сил, а не от конституционного права. Суды не спешили признавать права гомосексуалистов, хотя, применяя к гомосексуалистам положение о праве на равную защиту со стороны закона (включая конституционный закон), они помогали делу равноправия30. Движение за права женщин тоже, как представляется, мало чем обязано Верховному суду (или другим судам), который открыл для себя конституционное право на равенство полов только тогда, когда движение было уже в полном разгаре, и гораздо больше обязано изменениям роли женщины в обществе, вызванным технологическими причинами — улучшением методов контрацепции, снижением детской смертности, совершенствованием бытовой техники, облегчающей домашний труд, и уменьшением значения физической силы на рынке труда. Дело «Роу против Уэйда», без сомнения, привело к росту числа абортов, но, возможно, не очень значительному — доля легальных абортов быстро росла уже в момент рассмотрения этого дела31. Кроме того, это дело спровоцировало движение «право на жизнь», которому удалось добиться отмены финансирования абортов из федерального бюджета и запугать многих врачей, проводивших аборты. И даже если дело «Роу против Уэйда» привело к увеличению числа абортов, никто не может с уверенностью сказать, хорошо это или плохо, что у нас так много абортов. В те периоды, когда конституционные ценности подвергались серьезной угрозе, Верховный суд был склонен отходить на задний план, а в другие моменты — сегодня, например — принимаемым им конституционным мерам не хватает тематического единства и последовательности. В наши дни Верховный суд наобум вставляет палки в колеса экспериментальным решениям социальных проблем, будь то эксперименты по запрету пропаганды ненависти и непристойности в Интернете; требования к регистрации по местожительству, призванные перекрыть приток неимущих в штаты с хорошей системой социальной поддержки; ограничение сроков пребывания конгрессменов в должности; однопалатное вето на административные нормы; постатейное вето; требование к тюрьмам и другим общественным учреждениям предоставлять религиозным меньшинствам возможность соблюдать свои ритуалы или ограничение роли денег в политических кампаниях. Все это — области, в которых Верховный суд, выступая от имени Конституции, чинил препятствия социальным инициативам. Возможно, эти инициативы плохи, но мы никогда этого не узнаем наверняка, если их подавят еще до того, как станут известны результаты. Может быть, судьям следовало бы подумать над предостережением, которое Изабелла дает Анджело в пьесе «Мера за меру»: «О, это превосходно / Иметь гиганта силу, но тиранство / Ей пользоваться, как гигант»32. Те, кто скептически относится к судебному толкованию, не «доказали», что в конечном счете это плохо, или даже что это хорошо. Что они показали, так это то, сколь мало нам известно об этой важной практике американской правовой системы — и, как следствие, о самой системе в целом. Возможно, нам нужна такая книга, как эта, которая бы исследовала возможности других дисциплин, помимо права, чтобы помочь нам понять и улучшить правовую систему.